Операция под Шаршари в ноябре-декабре 1985. Требуются подробности.

Пришла пора утчнить историю 1985 года: итак 28 мая 1985 из Карабага в Чакав приходит боевая группа РММГ Тахта-Барского ПогО (всего 30 человек), которая там меняет боевую группу ММГ-1 Калайи-Нау. 10 июня в Чакав переходит уже вся РММГ. А в Карабаг встает вновь прибывшая из КДПО ММГ Шимановского ПогО, начальник полковник Матушанский Михаил Ушерыч.

Продолжение 3.

Еще через пару дней, когда боевых действий уже не было, нас сняли с базы и мы помогали рыть окопы и землянки для новой ММГ (возможно усиленной заставы от ММГ). Место для этой ММГ было выбрано в ущелье рядом с бывшей «духовской» базой. Там был сплошной камень, поэтому мы не столько копали, сколько подрывали этот камень, чем могли, в том числе и гранатами. Нам поступила команда, пока не зароем эту ММГ, с операции не улетим. Короче, на время мы превратились в стройбат. Дней через 5 над нами сжалились и отправили нас в Моргуновку.
По прибытию нас в Моргуновку на базу подскока, мы с Серегой Прокощенковым сходили в местный сельский магазинчик и взяли бутылку «Посольской». Расположились подальше от личного состава, за насыпью железной дороги, разлили водку по кружкам на четверых (Сирик, Данилов, Прокощенков и я), и Сирик мне говорит: «Замполит, скажи тост.» Вспомнив какой-то фильм про войну, я произнес: «Этот день мы приближали, как могли.» Сирик сказал, что тост очень толковый и в тему, после чего мы опрокинули содержимое наших кружек. Таким вот способом мы хоть немного сняли напряжение и накопившуюся усталость от очень длительной операции. Но, как оказалось, расслабляться было еще рано.
После обеда мы вылетели в Меймене. Летели двумя бортами. Все расслабились, многие даже приснули, в том числе и я. Чувствую, что мы не летим, а зависли. Под нами пустыня, барханы и сигнализационный комплекс какой-то заставы. Вертолет начал садится. Посадка была жестковатая. Только сели, летчики что-то сразу же забегали, начали открывать всевозможные лючки. Заглушили двигатели. Тут кто-то из вертолетчиков говорит, что нам чертовски повезло. Оказалось, что в полете отказал один движок, вытекло масло из редуктора, и мы садились на одном движке.
Только вылезли из вертолета, смотрим, а перед нами человек 50 вооруженных «духов». Мы за автоматы. Но нас вовремя остановили. Оказалось, что это была переходная банда, которая временно отсиживалась на нашей территории. Разведчики проводили свои мероприятия. Так я познакомился с Хумлами.
Через пару часов прилетел еще один борт. Мы перегрузились в него и уже без приключений добрались «домой», в Меймене. В Меймене мне сказали, что по информации, которая пришла в мангруппу, я был ранен и находился в госпитале. Так все и думали, поэтому удивились, что я прилетел живой и здоровый. По прилету в Меймене, я уже не застал многих офицеров, которые уже успели замениться. Не застал я и своего начальника заставы майора Кириличева Владимира Кузьмича, не застал я и заместителя начальника моей заставы капитана Медякова Валерия Валентиновича. Вместо них меня в землянке уже встречали новый начальник заставы – капитан Суровцев Виктор Иванович и новый заместитель начальника заставы – лейтенант Кацуба Владимир Федорович.»

Продолжение 2.

Мы снялись с позиций, выдвинулись в указанную точку. Поступила команда на подошедшей технике выдвинуться в расположение ММГ «Чакав». Я ехал в кабине ГАЗ-66. Ох и неприятное это чувство ездить в кабине «шишиги», когда еще запугали, что дорога может быть заминирована. Но прибыли в ММГ «Чакав» без происшествий. Нам для расположения отвели какие-то развалины кишлака. Дали команду приводить себя в порядок. Мы за эти 12 дней заросли, как пигмеи и одичали.
Только расположились, как прибегает какой-то майор из политодела и спрашивает, кто тут замполит десантной заставы? Отвечаю – я. Все, быстро одевайся, генерал Бритвин вызывает. А я уже с бородой, грязный весь в этой красной пыли, которая даже в кожу въелась. Думаю, ну сейчас меня Бритвин и побреет. Бритвин посмотрел на меня – салагу лейтенанта и ничего не сказал по моему внешнему виду. Спросил только про партгруппу, сколько коммунистов, комсомольцев и т.п. Как боевой дух личного состава? Я ему все ответил. Тут подходит полковник Минин из ОГ Ашхабада (мы его называли «дед – Минин», на операции он постоянно ходил в кедах) и говорит Бритвину, что это наша самая лучшая НДШЗ. Я даже гордиться стал!.. Правда, бороду сразу же на всякий случай сбрил, для собственной безопасности.
Через Чакав течет небольшая речушка (более похожая на ручей), но пить эту воду невозможно. Она соленая. Зато мы в этом ручье откопали яму и принимали в этой яме водные процедуры. При температуре выше 50 градусов это был просто кайф! Но довелось нам попить водичку и из этого ручья. Помню куда-то отправили нашу НДШЗ вдоль этого ручья, а там оказался небольшой водопад высотой метра 2-3. Так вот, мы хлебали воду из этого водопада и не могли никак напиться, вода то соленая. Живот уже, как барабан, а пить все хочется и хочется. В один из таких походов мы поймали приличного по размерам варана, и он у нас долго жил в ящике из-под ВОГ-17. Когда нам было скучно, мы осторожно открывали ящик и просовывали ему открытку. Челюсти варана срабатывали мгновенно, работали, как компостер в автобусе. Такой у нас был досуг, не считая карт. Я имею в виду игральные, а не топографические.
В ММГ «Чакав» видели ГАЗ-66 на котором подорвался водитель из 1 ММГ «Калайи-Нау» 68 Тахта-Базарского пого Клюса Василий. Зрелище не для слабонервных. Один искореженный металл вместо кабины.
На Чакаве мы встречали 28 мая – День пограничника. Эту иллюминацию из всех видов оружия ровно в 00 часов 00 минут я запомнил надолго. Салюты в Москве по сравнению с Чакавом – это детские петарды. Грохотало и светилось все, что может грохотать и светиться.
Дней через 5-6 нашего сидения в Чакаве, когда по базе отработали армейские «Гвоздики», нашу НДШЗ первую (так, по крайней мере, нам сказал полковник Минин, который проводил с нами инструктаж перед десантированием) бросили непосредственно на базу. После десантирования мы еще часа 3 ползли вверх в гору. Когда мы поднялись непосредственно на базу, то нашли там, в окопах, огромное количество пустых металлических баночек из под воды «Си-Си». Вот и задумаешься, у кого лучше тыл работал. При поднятии на базу запомнился такой случай. Подниматься, естественно, было тяжело, но задачу надо было выполнять. Тут солдат с 1 погз, такой Цапенко (если я правильно помню его фамилию), ложится на землю, точнее на камень, и говорит, что он устал, что он никуда не пойдет, что он уже «дед». В общем, сломался за время операции солдат. Я, как замполит, сначала попытался его убедить, что задача поставлена, что ее надо выполнять. Ведь еще неизвестно, что творится на вершине горы Чашмайи-Инджир. Ничего на него не действовало. Вижу, что по его примеру и другие солдаты стали расслабляться. Дурной пример заразителен. Тогда я снимаю автомат с плеча, как огрел его прикладом «по горбу» и сказал, что если не поднимется – застрелю. Мы выполняем боевую задачу, и такие права у меня есть. Подействовало. Так он и шел впереди меня до самой вершины. Это был именно тот солдат, который по прилету нас с Храмцовым Володей в Меймене, сказал, что мол «соловьи прилетели». Вот на Чашмайи-Инджир мы и посмотрели, кто из нас соловей, а кто нет.

Продолжение 1.

Дней через 5-7 после нашей высадки мне поступает команда от начальника НДШЗ старшего лейтенанта Сирика Валеры – силами своей боевой группы провести разведрейд в районе ущелья, находящегося левее моей позиции. Задача – выявить позиции, с которых ведется минометный обстрел этих кочующих минометов и позиции ДШК, которые не давали покоя нашим вертолетам. При встрече с такими минометами, уничтожить или захватить их. В этот же день разведрейд проводил Володя Радчук – замполит Керкинской ДШМГ. Об этом я узнал спустя несколько дней. У Радчука там было боевое столкновение с «духами». У нас обошлось. Поднял я свою боевую группу и пошли мы по ущелью в сторону «духовской» базы на горе Чашмайи-Инджир. Впереди боевой разведдозор, человека 3, сзади основные силы. Помню, что в БРД был солдат с моей 3 погз – Червяк Виктор и кто-то из саперов. Идем по ущелью и тут прилетает пара наших Ми-24. Мы, уже зная о том, что они (вертолетчики) обстреляли позиции Керкинской ДШМГ, начали искать укрытие, т.к. находились в том месте, где наших войск быть не могло. Стрелять из СПШ бессмысленно, «духи» из минометов накроют, на связь по радиостанции борты не выходят. Мы слышим переговоры вертолетчиков, а они нас нет. И наше призывное: «Купола, Купола…» уходит куда-то в космос. Нашли какую-то щель и спрятались в ней, пока борты не улетели. Они отнурсовались, но, слава богу, не по нам. Мы продолжили движение дальше. Помню, что зафиксировал на листе бумажки (карты с собой не было, она была всего одна у Сирика. Это тоже был большой недостаток в проведении операций. Нештатным десантно-штурмовым заставам давали только одну карту на подразделение. С этим фактом я сталкивался постоянно при вылетах в составе НДШЗ.) позиции ДШК, правда они были на тот момент пустые, а по приходу на блок перенес все на карту Сирика. Кочующих минометов мы не встретили. Пролазили по ущелью практически весь день. На базу, естественно, вдесятером не полезли. Доложили по радиостанции, и нам поступила команда возвращаться обратно. На обратном пути мы забрели в какой-то брошенный кишлак, а уже от него поднимались вверх в горы на свои позиции.
Запомнилось и то, как наши соседи слева через ущелье, а это была НДШЗ 2 ММГ «Шиберган» ночью стреляла по базе из СПГ-9. Как мы потом узнали, часть этих выстрелов улетала на иранскую территорию. Да там и сложно было определить, где Афганистан, а где Иран.
В один из дней четверка Ми-24 устроила «карусель» над «духовской» базой. Мы даже и не заметили, как слева от нас на большой высоте, чуть ли не со стороны Ирана, прилетели Ми-8 и начали наносить бомбовой удар. Не знаю, какой мощности были бомбы, но то, что мы подпрыгивали на своих позициях при каждом взрыве, это точно. Бомбовой удар был очень мощный.
Дней через 12 после нашей высадки на блок нам дали команду сняться с позиций и выдвинуться в определенную точку. При снятии с позиций АГСники уронили в ущелье носилки с гранатами (к ящику с гранатами приделывали две ручки для удобства и носили). Пришлось весь ящик подрывать. Этим занимался наш сапер – прапорщик Прокощенков Сергей Анатольевич, старший техник инженерно-саперного взвода. Взрыв был тоже существенный, почти, как при бомбометании.

Продолжение.

И вот команда поступила, и мы летим в район операции. Уже при подлете поразила почва и горы – красного цвета. Я таких больше нигде не видел. Перед высадкой, как всегда, пик напряженности. И вот десантирование. Десантировались не по-боевому. Только борты приземлились, как тут же нас начали обстреливать из минометов. Видимо, «духи» засекли место приземления вертолетов и стали это место обстреливать. Уж очень близко мины ложились. Мы быстро высадились, броском под минометным огнем прошли вдоль блока примерно с километр и заняли позиции, которые нам указали. Сосед справа – Керкинская ДШМГ. Соседа слева нет. Точнее, он есть, но уж очень далеко, на другой стороне ущелья. Приступили к оборудованию позиций. В скальном грунте особо не нароешь. Кое-что вырыли, но, в основном, делали брустверы из камней. По большей мере для самоуспокоения.
На следующий день началась «засуха». Жара днем стоит за 50 градусов, а у нас всего по фляжке воды. И то было на момент высадки. С водой вообще проблемы были на этой операции. У многих просто «крыша ехала». Хочется пить, а нечего, и взять негде. Еще через сутки нам стали сбрасывать воду из вертолетов в целлофановых пакетах. Из такого твердого целлофана, примерно трехслойного. Вертолетчики, естественно, бросали эти пакеты с зависания, сесть то было негде. Из двух выброшенных пакетов, один наверняка разбивался. Сохранившуюся воду делили поровну по фляжкам. Всех мучил один единственный вопрос – привезут ли воду завтра? Все остальное было уже до фонаря, в том числе и минометные обстрелы. Думали, если не от мины погибнем, то намного быстрее помрем от жажды. Я предполагаю, что воду вертолетчики нам возили из Союза. Легче было, когда воду стали периодически привозить в резиновых бурдюках. Они не разбивались.
НДШЗ была поделена на 3 группы. В каждой старший офицер. Одна такая группа занимала одну из вершин. В каждой группе – одно из средств усиления. В моей группе, кажется, был АГС-17. Но стрелять из него было некуда. Расстояние до базы приличное, не добьет при всем желании. Можно еще было вести огонь из СПГ-9, который был в группе у Сирика Валеры. На моей позиции со мной в одном окопе был младший сержант Перевозник с моей 3 погз. Из тех, кого помню, в одной группе со мной были: рядовой Червяк, рядовой Коваленко, рядовой Овчаренко, рядовой Молотов. Другие фамилии из памяти уже стерлись.
Весь наш блок доставали кочующие минометы. Обстрел мог начаться внезапно и неизвестно откуда. Особенно запомнился День Победы – 9 мая. «Духи», видимо, решили нас поздравить с этим праздником. В этот день на позиции нашей НДШЗ прилетело, насколько я помню, 183 мины. Кто-то из наших специально считал. Они ложились и впереди позиций, и сзади позиций. Правда ни одна не упала непосредственно на позиции или в чей-то окоп, и потерь у нас не было. Запомнился такой случай. Валера Сирик послал к моей группе кого-то из солдат. Этот солдат уже практически подходит к нашим позициям, тут мы слышим шуршание мины. Кто-то успел крикнуть: «Мина!». Все упали туда, где кто находился, а этот солдат, который спешил к нам, завернул за угол какой-то скалы, и именно туда упала мина. Мы уже с ним в душе попрощались и бросились к месту взрыва. А этот солдат выглядывает из-за скалы, как ни в чем не бывало. Мина упала то рядом, но значительно ниже, в небольшое ущелье. Солдата даже не контузило. Вот кто это был именно, я уже забыл.

«После операции под Андхоем (в районе кишлака Карамколь) нашу НДШЗ перебросили под Кушку, на базу подскока Моргуновка. Прилетели мы туда после обеда (число уже не помню) и стали готовиться к высадке: пополнять боеприпасы ко всем видам оружия и продовольствие. О воде особо не заботились, у каждого было по фляжке. А зря… Потом нам это икнулось. Вместе с нами на базе подскока был усиленный минометный взвод из нашей ММГ. Но они как-то были отдельно от нашей НДШЗ. Им задачи ставили тоже отдельные и нашей НДШЗ они не подчинялись. Надо сказать, что и лагере ММГ минометчики жили обособленно. Не зря их называли «государство Лесото». Я, например, более чем за два года пребывания в ММГ в землянке минометчиков был всего несколько раз. В наши землянки они тоже не стремились. Но это их личное дело, так у них в подразделении было поставлено.
Запомнился один момент подготовки к высадке. Командир расчета СПГ-9 после получения выстрелов к своему гранатомету приходит к нам с Сириком и докладывает, что мол получили новые выстрелы к СПГ-9, таких еще никогда не видели, какие-то новые, черного цвета. Нас с Сириком это очень удивило, всегда были зеленые. Пошли посмотреть, что за выстрелы нам поставили. Смотрим, а на них маркировка «У» - учебные. Не удивительно, что боевой сержант, командир расчета, таких выстрелов и в помине не видел. Мы, конечно, подняли шум и нам их заменили на боевые. Это один из примеров, как работали тыловики на боевых операциях. Наверняка, в действиях всех служб тыла было и много положительного, но, почему-то всегда вспоминается только негативное. Я не отношу к этому числу офицеров тыла, которые служили непосредственно в мотоманевренных группах. Они делали все, что было в их силах, изворачивались, как могли, чтобы обеспечить личный состав ММГ всем необходимым.
Сидели мы в Моргуновке пару дней. Ждали высадки. Измучились в ожидании. Уж лучше воевать, чем ожидать. В один из этих дней бойцы уговорили нас с Сириком сходить в село Моргуновка, чтобы купить чего-нибудь сладкого к чаю, предметы личной гигиены и т.д. Естественно, что самостоятельно солдат в село мы не пустили. Я был назначен Сириком сопровождающим («смотрящим»), чтобы не купили ничего недозволенного. Солдаты собрали деньги (сколько у них то было денег…, копейки) и я повел рядового Коваленко в сельский магазин. По пути встретили солдата Советской Армии. Он тоже был с той стороны. Разговорились. Этот солдат начал нам рассказывать какие-то ужастики, которые творятся у армейцев в Афганистане. Мы с Коваленко посмеялись и не поверели ни одному слову этого солдата. Хотя сейчас, читая воспоминания армейцев, понимаешь, что все это (неуставщина, беспробудное пьянство…) у них было тогда реальностью. Наслушавшись рассказов этого солдата СА, Коваленко пытался меня уговорить, чтобы я разрешил ему купить бутылку водки. Наверное, решил проверить молодого лейтенанта на слабину. Естественно, был послан мною подальше. Но в самом магазине мне пришлось смотреть за ним в оба. Солдат он был хороший, но и обвести вокруг пальца мог в два счета. Проблемы не нужны были никому.
В этот же вечер, или в следующий, мы решили посетить известный всему Советскому Союзу, по крайней мере, всем военным людям город Кушку (Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут). Кто-то остался контролировать личный состав. Пошли мы втроем: Сирик, я и Данилов (или Прокощенков). Пошли под вечер, чтобы не так бросаться в глаза в своем пропыленном и грязном от андхойского песка х/б. Таких, как мы, в Кушке было предостаточно, поэтому в глаза мы особо не бросались. Посидели в каком-то кафе, погуляли по городу и пошли в Моргуновку. Кушка оставила впечатление какого-то прифронтового города или блокадного Ленинграда. Вот так я видел единственный раз в жизни город Кушку и то ночью. На следующий день собирались сходить еще раз в Кушку, один то из нас так и не попал туда, но нашим желаниям не суждено было сбыться. Эти же вечером мы узнали, что завтра с утра готовность к вылету.